Но не у нас в «Ное». Каждый похороненный нами подопечный дома трудолюбия «Ной» хорошо знаком нам, а потому не обезличен.
Была у нас в Социальном доме бабушка одна, Галиной звали. Высокая, некрасивая, даже страшноватая из-за изувеченного в аварии глаза — но как любила детей! Нянчилась с ними без остановки, с рук не спускала, и все детишки Заозёрного всегда гроздьями на ней висели! Матери ей доверяли, и каждый день в течение двух лет можно было увидеть, как гуляет во дворе дома баба Галя с детьми.
Сгорела она очень быстро: рак. И теперь баба Галя, любимица детей и незаменимая опора многих матерей лежит в морге, и тело её отказываются предавать земле или кремировать.
Одна из отличительных особенностей политики Дома трудолюбия «Ной» — уважительное отношение к человеку, решившему измениться: при жизни и после смерти. Однако с организацией похорон возникают сложности.
На захоронение человека требуются средства — 50 тысяч рублей минимум. За те 4 тысячи, которые выделяются на это госбюджетом, в Москве проводить ритуал отказываются. А государство предлагает хоронить бездомных только после нашего официального отказа от похорон.
Государство уверяет, что захоронение людей улиц не в общие могилы, а чин чином. Однако есть множественные предположения, что яма всё-таки одна, и её засыпают чуть ли не бульдозером. Есть фотографические свидетельства этого, даже размещённые в интернете. И есть резонный вопрос: почему представителям Дома трудолюбия «Ной» не разрешают присутствовать на похоронах? Чтобы проводить, как и положено, в последний путь, чтобы знать, где могила и впоследствие навещать её?