Союз о «Ное», Беседа Емилианом Сосинским. Часть 1

Сегодня у нас на сайте первая часть передачи Плод Веры телеканала Союз.
Беседа с руководителем Дома трудолюбия «Ной» Емилианом Сосинским

Как помочь бездомным людям? Как определить мошенника и реально нуждающегося? Какую роль государство и общественные организации играют в деле помощи бездомным людям? На эти и другие вопросы отвечает Емилиан Сосинский, руководитель Дома трудолюбия «Ной».

– Я хочу процитировать одного из Ваших коллег, который сказал, мне кажется, очень точную вещь: «Забей слово “бездомный” или “приют” в любой поисковик, выпадает информация только про животных. Бездомных людей общество старается просто не замечать». На мой взгляд, очень точное и справедливое утверждение. Почему так происходит?

– К сожалению, проблема настолько серьезная, что сейчас, когда государство стало хоть чуть-чуть к ней поворачиваться, выяснилось, что для того, чтобы ее как-то решать, надо даже законы менять, чуть ли не на уровне Конституции. Поэтому, к сожалению, намного выгоднее делать вид, что этой проблемы нет. Это намного проще, потому что уже сейчас надо вкладывать слишком много сил и средств в то, чтобы эту проблему решить. Если к животным государство как-то поворачивается лицом (там нужны меньшие вложения), то с бездомными людьми всё намного труднее, поэтому до сих пор еще пытаются сделать вид, что этой проблемы нет.

– Все-таки государство – это государство, а речь идет об отношении общества. Почему у нас такое сложное отношение к бездомным людям?

– Большинство людей сталкиваются с бездомными в неприглядном виде, когда встречают их где-то в подъездах, на вокзалах, во дворах, подвалах, на теплотрассах. Обычно это происходит очень быстро: мимо прошел, либо отвернулся, либо что-то подал – и всё, человек из твоей жизни исчезает. Поэтому стараются особо об этом не думать. Те люди, которые связаны с ними, вынуждены обращать больше внимания на то, кто такие бездомные, должны пытаться действительно решить их проблему. Выясняется, что эти люди совершенно неоднородны. Я думаю, для многих будет неожиданным, что подавляющее большинство бездомных приехали в Московский регион именно с целью работать, то есть большинство из них не тунеядцы, которые только ходят и попрошайничают, а пока еще хотят работать. Другое дело, что в силу своих различных, в основном психических, отклонений от нормы они не могут работать самостоятельно, но считают нормальным жить за счет работы. Хотя растет среди них и тот процент, который считает, что работать совершенно не надо.

– Вы называете таких людей «люди улиц» и в одном из выступлений сказали, что «люди улиц – это духовные инвалиды, им нужна другая среда обитания». Почему?

– Во-первых, почему «люди улиц», а не «бездомные». Юридически бездомный человек, бомж (без определенного места жительства), – это тот, кто нигде не имеет регистрации, следовательно, не имеет места, где ему можно жить. Из бездомных людей половина имеет где-то регистрацию, но, несмотря на то что регистрация есть, живут они все равно на улицах. Поэтому этих людей правильнее называть «люди улиц», то есть независимо от штампа в паспорте живут они все равно на улице, этому разные причины.

И почему я называю их «духовными инвалидами». Потому что самостоятельно жить в обществе ответственной жизнью они не могут. Как инвалид физический не сможет самостоятельно залезть в общественный транспорт, куда-то подъехать, что-то сделать, в основном он нормальный человек, но есть какие-то отклонения, поэтому как все он быть не может. У бездомных людей основное отклонение – то, что без общины, без каких-то правил, какого-то руководства самостоятельно жить нормальной жизнью они действительно не могут. Если им подставить плечо, приделать какие-то «костыли», сделать специальную среду обитания, то это тоже будут абсолютно нормальные люди. Как для физических инвалидов сейчас очень делается очень многое: и пандусы, и специальные автобусы, и так далее, так должно быть и здесь.

– Вы говорите о том, что ваша работа направлена на то, чтобы поменять мировоззрение. В какую сторону? И от какого надо уйти?

– Самое главное, как я считаю, – это нормальное состояние человека, когда он живет, трудясь, живет благодаря тому, что сам зарабатывает себе на хлеб в поте лица своего. Первое, что обязательно надо, на мой взгляд, менять, – это распространяющееся в последние более чем двадцать лет понятие, что для того чтобы жить, совсем не обязательно работать, что труд, как по Конституции, – это право, а не обязанность, и поэтому вполне можно сказать: «Вы мне должны, а я если хочу, то буду». К сожалению, число таких людей среди бездомных сейчас составляет уже двадцать процентов. Они говорят: «Я вам не лошадь, чтобы работать». Раньше таких людей было десять процентов, то есть это число, к сожалению, растет. Если ничего не делать в этом направлении, то, думаю, с тех людей, которые живут на улицах, эта зараза перекинется и дальше, и люди скажут: «А зачем трудиться? Вы мне и так все должны». Естественно, государство, где все считают, что им все всё должны, а трудиться не должен никто, обречено.

Наш приют для бездомных находится под духовным руководством православного храма. Любые социальные дела, которые делает Церковь, должны являться фоном для несения духовной миссии. То есть я вижу одной из основных наших задач – рассказать людям (заставлять их мы никак не можем) о тех духовных законах, на которых, в общем-то, строится этот мир и по которым все течет, рассказать о Боге, о том, чего Он хочет, Кто Он, какие у Него отношения с человеком. И если удается людей как-то заинтересовать, то, конечно, жизнь их меняется. У меня есть много примеров, когда человек, допустим, говорит: «Раньше при любой трудности я запивал, а сейчас при трудности я думаю, что, наверное, мне так полезнее, раз Господь это попускает». То есть это довольно серьезное изменение сознания, и человек не уходит в запой. Хотя действительно верующих среди бездомных, конечно, очень мало.

– Сколько лет уже существует приют, что он собой представляет? Сколько подопечных прошли через ваши руки?

– Дом трудолюбия «Ной» существует с 2011 года. Последние полгода или чуть больше я, к сожалению, не считал, а на тот момент, когда нам было четыре с половиной года, через нас прошло около шести тысяч человек. Сейчас уже больше: нам более пяти лет. Недавно мы считали, что двадцать два человека живут у нас пять лет, то есть с самого начала и до сих пор. Это одно из основных отличий Дома трудолюбия от реабилитационного центра. Это отличие, кстати, было в Доме трудолюбия отца Иоанна Кронштадтского, пример которого – это то, к чему мы пытаемся хоть как-то приблизиться. Срока пребывания у нас нет. Любой реабилитационный центр подразумевает, что тебя реабилитировали и через какое-то время ты должен уйти. Где-то это два месяца, где-то полгода, максимально, наверное, три года, больше вряд ли где-то бывает. Не знаю насчет подавляющего большинства, но жизнь показывает, что в большинстве случаев человек, к сожалению, возвращается к тому образу жизни, который он вел до реабилитационного центра. Поэтому я считаю, что должны быть организации, где этого срока нет. Если человек чувствует, что он получил нужную помощь и способен жить самостоятельно, двери на выход у нас, что называется, открыты всегда. Но если по какой-то причине он возвращается назад (а по нашим подопечным я вижу, что почти все они возвращаются), у него должна быть такая возможность. Не надо говорить: «Все, мы тебя отреабилитировали, до свидания». Для него это, к сожалению, дорога обратно на улицу.

– Вы сказали, что принимаете только людей, которые хотят измениться. Как вы это определяете? Составляете какую-то анкету, собеседование проводите? По каким критериям вы принимаете людей?

– Так как помещение к нам человека чисто добровольное, то, естественно, берем мы только тех людей, которые готовы жить по нашим правилам. Человеку рассказывают основные правила, дают анкету, где все они записаны, и он должен поставить много подписей под всеми основными правилами. Если человек говорит: «А кто вы такие? Почему я не могу выпить баночку пива? Я хочу!» – то мы его не возьмем. У нас полностью сухой закон, потому что подавляющее большинство бездомных людей либо алкозависимы, либо наркозависимы, поэтому ни глоточка сделать нельзя. Если человек говорит: «Почему я обязан работать? А если я не хочу? Это мое право!» – такого мы тоже не берем, потому что мы берем только тех, которые готовы трудиться для того, чтобы изменить свой образ жизни. Это основные правила, но их, естественно, гораздо больше.

На данный момент все люди улиц Московского региона, которые хотят измениться (готовы они или нет – покажет время), имеют возможность изменить свой уличный образ жизни, при котором, как неоднократно признавались сами бездомные, человек один день работает, два-три дня пьет, потом опять день работает и затем это пропивает. Получается в лучшем случае два рабочих дня в неделю, а остальное время человек пьет. Чаще всего ему приходится еще что-то где-то воровать, как минимум какой-нибудь металл, чтобы было на что пить. То есть образ жизни на улице всегда связан с криминалом. Если люди не хотят добывать деньги криминально, они должны обманывать, чтобы им что-то подавали, в этом тоже ничего хорошего с духовной точки зрения нет. Устроиться на работу человеку, по которому видно, что он непонятно где ночевал и непонятно в каком состоянии находится, крайне трудно. Поэтому если человек хочет поменять этот улично-пьяный полукриминальный образ жизни, то пожалуйста – наши двери открыты, и такая возможность у него есть.

– В одном из интервью Вы сказали даже более резко, что большинство бездомных – это аферисты. Что Вы имели в виду?

– Я имел в виду тех бездомных, которые ходят и просят. Чаще всего приходят в храмы, стоят на паперти, на Арбате или еще где-нибудь, в переходах. Есть целые мафии, которые используют инвалидов в этом попрошайничестве. Я занимаюсь этой проблемой с 2003 года, и на тот момент, когда стал проводить свое так называемое исследование, оказалось, что девяносто пять процентов людей, приходивших к нам в храм просить различные виды материальной помощи, – это действительно аферисты. Когда я узнавал их истории, я все это тщательно проверял. Так вот, девяносто пять процентов все это придумывают, для того чтобы не работать, пить и вести тот образ жизни, который, конечно, намного легче, нежели работать. И когда они говорят: «А ты попробуй тут весь день постой, это такая же работа, это так же трудно», это неправда. Это в разы легче, именно поэтому они так и делают.

Я помню, одной такой женщине около храма мы предложили взять лопату, сказали: «Убери эту площадь у нас перед храмом, и мы тебе дадим деньги». У нее и полутора часов не ушло, ей дали за это пятьсот рублей, а она устроила скандал: «Я пойду к Патриарху, вы надо мной издеваетесь! За полтора часа я бы насобирала гораздо больше». И я так думаю, что она пошла писать куда-то жалобы. То есть у человека, который попрошайничает, совершенно сдвинуты понятия о том, какие деньги каким трудом зарабатываются. Он считает, что, раз он вообще что-то сделал, ему, конечно, должны дать килограмм золота. Это очень ненормально, люди встают буквально с ног на голову, у них меняется внутри все.

Если не принимать какие-то меры к тому, чтобы уходить от этого, эта армия станет очень опасной. В Англии, Франции толпы иждивенцев, которые ничего не делают, живут на пособия и хотят только хлеба и зрелищ, в определенные моменты идут и переворачивают машины, бьют стекла, поджигают что-нибудь, потому что им снизили пособие: как это так? Они могли на это пособие туда, туда и туда, а теперь вот одно из «туда» убрали из пособия. Все, непорядок.

– Один из стереотипов связан с возможными болезнями, которые могут передаваться от бездомных. Есть ли какая-то статистика, исследования, насколько опасно работать или помогать бездомным на улице?

– Я могу сказать, что большинство болезней, которыми обычно пугают, то есть гепатиты, ВИЧ, циррозы, вообще просто так не передаются. Если у человека нет желания вступить с бездомным в половые отношения, колоться вместе с ним или еще что-нибудь, в принципе никакой опасности нет. Когда речь идет о туберкулезе, чесотке, педикулезе, здесь, конечно, опасность существует. Но опять же, если ты здоров, то, как говорил мне врач тубдиспансера, чтобы заболеть туберкулезом, надо посадить туберкулезника к себе на колени и он должен полчаса чихать тебе в нос. То есть это тоже не так просто, если у тебя к этому нет предрасположенности. Ну, конечно, могут переползти какие-нибудь вши или еще что-нибудь, но я бы не сказал, что существует какая-то серьезная опасность.

Кроме того, могу привести статистику, которую, кстати, подтвердили на конференции, связанной с бездомными, где я был. Там присутствовал один человек из сети противотуберкулезных диспансеров. По статистике, в Москве столько людей, больных туберкулезом в открытой форме, что их хватает на то, чтобы посадить одного в каждый автобус или троллейбус. То есть их довольно большое число, но массового заражения нет, потому что не так просто заразиться.

– Если говорить о криминогенной ситуации, по статистике как она изменяется в той конкретной местности, где находятся дома с вашими подопечными?

– Очень важный вопрос. Я недавно разговаривал еще с одним участковым на территории, где находится наш дом, перед этим были разговоры с другими участковыми. Поначалу, как правило, как только мы заезжаем, местные жители начинают возмущаться: «Кто вам разрешил?» – и идут жаловаться: «Вот, у нас теперь все стало хуже». Участковые же подтверждают, что с нашим присутствием криминогенная обстановка в худшую сторону не меняется. Поэтому, когда звучат заявления: «У них там сплошные преступления, все местные жители сидят запуганные», это все неправда, это ложь, ничего такого нет. Я не знаю, чем это объясняется, но факт остается фактом.

Люди, находящиеся у нас, постоянно проходят контроль на алкотестерах, если есть подозрения, их проверяют на наркотесты. Выход за территорию должен быть только с разрешения. Как правило, если это рабочие дома, где люди ездят на работу, то утром бригады уехали на работу, вечером вернулись. Есть социальные дома для стариков, инвалидов, женщин и детей, у нас сейчас уже четыре таких дома, и в них проживают порядка двухсот пятидесяти человек. Там в течение недели в принципе нет выхода, один день недели выходной, и тогда они выходят, а все остальное время подопечные находятся на территории дома. Понятно, что многие из них недовольны, говорят, что это идет вразрез с Конституцией: «Я имею право, я такой же человек, как эти дачники вокруг, почему я не имею права ходить по их земле?» Но дачники часто считают по-другому и говорят: «Нет, ты не человек, ты не имеешь права ходить по нашей земле». Поэтому у нас довольно строгие ограничения, действительно свободного выхода нет. Видимо, все это сказывается на том, что криминогенная обстановка никак не меняется.

– Как много людей от вас уходят?

– Разная статистика, если брать рабочие дома и социальные. В социальных домах (повторяю, у нас там живут только старики, инвалиды, женщины и дети) текучка, в общем-то, маленькая. Честно скажу, цифру назвать не могу, но фактически за два года с момента открытия первого такого дома ушло, наверное, около тридцати процентов людей. Просто число людей выросло: если изначально, когда мы заехали в первый социальный дом, было двенадцать человек, то сейчас в наших социальных домах двести пятьдесят человек. Уходит из них не так много, потому что в силу возраста и здоровья уходить от нас – это для них только идти обратно попрошайничать либо если кто-то решил какие-то свои социальные проблемы. Но ни тех, ни других не так много.

В рабочих домах текучка гораздо больше: примерно сорок процентов людей в месяц. Они каждый день ездят на работу, и у нас они получают зарплату, то есть у них есть возможность и выпить, к сожалению. Но в оправдание могу сказать, что так в называемых реабилитационных центрах, в которых они тоже работают, но денег не получают (таких подавляющее большинство), пьют еще больше. Только у нас они, что называется, пьют на свои, а там они еще что-нибудь крадут с тех мест, где работают.

– Насколько вы помогаете социализации людей не только с точки зрения работы? Вы сказали, что кто-то решает свою ситуацию, может быть, семейную, или еще какую-то. Можете ли Вы привести примеры, когда людям помогали, например, возвращаться в семьи?

– Я бы начал с того, что после того, как человек трудится у нас месяц «без залетов», то есть не пьет и не отказывается от работы, мы ведем его на восстановление документов. К сожалению, сами бездомные восстановить себе документы не могут. Много разных причин, по которым человек, оказавшийся в такой ситуации, сам себе даже паспорт восстановить не сможет, и все, что связано с паспортом, соответственно, тоже. Мы восстанавливаем ему паспорт, дальше – страховой полис, пенсионный. Если человек прожил у нас «без залетов» полгода, он получает постоянную прописку. Что касается документирования, человек может у нас восстановить практически все. У нас есть соцработники, которые помогают людям восстановить пенсии, получить пособия материнские или по инвалидности. То есть с точки зрения документирования делается очень многое, и если нас с кем-то сравнивать, то мы в этом плане на очень хорошем счету.

Что касается того, решают ли люди свои проблемы. Многие оказываются у нас из-за того, что в какой-то момент остались без документов, им негде жить, работать. Находясь у нас, человек может не только восстановить документы, но и заработать денег на то, чтобы пойти жить в хостел, какое-то рабочее общежитие и самостоятельно работать. Много тех, которые, уходя от нас, что-то арендуют и дальше трудятся уже самостоятельно. Были случаи, и не единичные, когда, находясь у нас, люди смогли восстановить себе с помощью юриста, соцработников право на жилье.

Пока люди находятся у нас, они имеют выходные, когда могут заниматься своими делами. Есть случаи, когда, во время нахождения у нас, они восстановили отношения с родственниками. Если при попадании к нам эти отношения были разорваны и поэтому они и оказывались на улице, то, когда человек начинал трудиться, трезво жить, во многих случаях отношения восстанавливались. Люди опять получают прописку у своих родственников. Были случаи, когда человек сначала был прописан у нас, а потом звонит и говорит: «Все, они меня прописали обратно к себе, можете выписывать». Сейчас это, кстати, делается автоматически.

Если взять в процентном соотношении, то, конечно, таких случаев намного меньше, чем когда человек вновь, к сожалению, оказывается под забором. Я говорю все-таки о людях улиц, а не о тех, кто оказался там случайно и кому ты подставил плечо, и он опять пошел. Существует большая категория людей, являющихся теми самыми духовными инвалидами, которые жить самостоятельно, думаю, не смогут никогда. Поэтому надо просто принять это как должное: есть инвалид физический, и если у него ноги нет, она не вырастет, и есть инвалид духовный, который, к сожалению, самостоятельно жить не сможет. Просто жизнь, которой он может жить, надо сделать такой, чтобы она была действительно полезной для окружающих, полезной для него и не приносила никому вреда.

– А если кто-то из наших зрителей увидит бездомного человека на улице, может ли он порекомендовать обратиться к вам? Где можно получить информацию? Какой-то телефон, сайт? Назовите, пожалуйста.

– У нас есть свой сайт, который называется dom-noi.ru. Если набрать в поисковике по-русски «Дом трудолюбия “Ной”», то и сайт высветится, и вся информация, которая есть. Иоанн Кронштадтский говорил: «Чем подавать нищим у храмов, лучше создать организацию, которая будет ими заниматься». Я полностью стою на этой же точке зрения. Если действительно хочешь помочь бездомному человеку, его надо отправлять в организацию, где будут менять его жизнь. То есть, если просто помочь ему где-то с едой, где-то с одеждой, это, как правило, к сожалению, приводит к тому, что человек свое положение не улучшает, а ухудшает. Поэтому лучше рассказывать ему о тех возможностях, которые есть у нас или в других организациях. У нас есть телефон диспетчера, которому можно позвонить, если бездомный согласен менять свою жизнь. Если не согласен, мы его, конечно, насильно к себе тянуть не будем. Можно сообщать о тех бездомных, которые хотят уйти с улицы.

И еще на нашем сайте – для нас это крайне важно – есть информация о том, как можно нам помогать. Это и финансовая, и волонтерская помощь. Там все контакты есть. Если есть желающие, которые хотят помогать именно так, то, конечно, просим подключаться к нашей работе, потому что выполнять ее нам одним очень тяжело.

– Спасибо огромное за вашу работу. Мы продолжим нашу беседу в следующей программе.

– Благодарю.

Ведущий Александр Гатилин

Записала Екатерина Самсонова